"Хорнблоуэр смотрел по сторонам и представлял себе, как это великолепие торопливо убирают, готовя «Океан» к бою. Больше всего его заинтересовали два длинных ящика под большим кормовым окном. В них была насыпана земля и росли цветы – гиацинты и нарциссы, цветущие. Запах гиацинтов чувствовался даже там, где сидел Хорнблоуэр. На корабле, в море, они выглядели особенно очаровательными.
– В этом году мне повезло с луковицами, – сказал Коллингвуд, откладывая письма и проследив взгляд гостя. Он подошел к ящику, чуткими пальцами потрогал лепестки нарцисса, заглянул в открытый цветок. – Они прекрасны, не правда ли? Скоро нарциссы расцветут и в Англии – возможно, когда-нибудь я увижу их вновь. Уже три года я не ступал на сушу.
Главнокомандующие достигают титулов и богатства, но и у них дети растут, не зная своих отцов. Коллингвуд ступал по изуродованным ядрами палубам в сотнях сражений, однако Хорнблоуэр, глядя на его печальную улыбку, думал о другом – о трех тысячах беспокойных матросов, в которых надо поддерживать дисциплину и сноровку, о трибуналах, чьи решения надо скреплять, о бесконечных проблемах с провиантом и водой, конвоями и блокадой".

С. Форестер. "Хорнблоуэр и "Атропа"